Грань креста (дилогия) - Страница 7

— Тебе патронов к чему и сколько? — Заправщица бодренько пододвинула к себе гроссбух, на обложке которого значилось: «Журнал учёта выдачи боеприпасов».

— Да мне и стрелять-то не из чего… — растерялся я.

— Ты что, новенький? Вместо кого на психбригаду?

Я объяснил ситуацию.

— Понятно. Валяй к сестре-хозяйке, получи себе что-нибудь, заодно спецодежду, одеяло там, ну и другое-прочее.

На лице сестры-хозяйки, лемурообразного пушистого существа, читалось явное отвращение к моей персоне и нежелание снабдить меня хотя бы драным лоскутом. Вслух, однако же, своих мыслей не высказывала, напротив, любезна была до приторной слащавости.

Завернув в жиденькое байковое одеяльце, застиранное до невозможности, полученные здесь же тёплую куртку и зелёный хирургический костюм, великоватый в плечах и коротковатый в длину, я перебрался к стеллажу, заваленному всевозможным виданным и невиданным огнестрельным оружием. Не сильно разбираясь во всяких стреляющих штуковинах, я вытянул из кучи привычный по давней армейской службе надёжный автомат, к которому прилагался слегка заржавевший штык-нож и несколько пустых магазинов.

Сестра-хозяйка, слегка оттаяв от моей неприхотливости в выборе казённого добра, сама предложила дополнить арсенал лёгкой пневматической винтовкой, помимо пулек заряжающейся стрелками-шприцами, дюжина которых лежала тут же, упакованная в прозрачный мешочек.

— Ты ведь с психами будешь ездить? С психами. Возьми, пригодится. Ваши любят такие брать. Заливай в шприц что хочешь и лечи своих дураков издалека.

Я не стал пренебрегать добрым советом, но неприятно кольнуло, что больше таких винтовок на стеллаже не было заметно. Где же остальные? Успокоил себя тем, что множественное число хозяйка употребила случайно, но уточнить поостерёгся. Поблагодарив мохнатый гибрид кастелянши и оружейника, вернулся к заправочному окошку, где мне щедро отсыпали масленых жёлтых патронов, не забыв взять с меня подпись.

— В ординаторской журнал учёта расходования боеприпасов, — предупредила заправщица, — списывать, как наркотики, — где, кому и по какой причине. Не забудь указать количество и точное время.

В изрядном обалдении я уселся заполнять тяжёлыми смертоносными цилиндриками автоматный магазин, размышляя над парадоксальностью ситуации. Я, медик, которому (во всяком случае, так предполагается) по должности положено бороться за человеческую жизнь, сижу и заряжаю автомат, выданный мне медицинским учреждением! Если это не нонсенс, то я — королевский пингвин!

Вездесущий Павел Юрьевич углядел меня за этим занятием.

— Вооружаемся, коллега?

— Вооружился уже. Только вот не пойму зачем.

— Что тут непонятного? Спрашиваешь: давно болеешь? Давно. Отстреливаешь, а родственникам говори: гильзы, мол, на блюдце соберите, завтра участковому покажете, хе-хе.

У меня отвисла челюсть.

— Ну не пугайтесь, коллега. Шучу я, ей-богу, шучу. Нельзя же всё так всерьёз воспринимать, в самом-то деле.

— Да кто ж разберёт, что у вас тут всерьёз, а что нет! — в сердцах брякнул я.

— Всерьёз один совет. Вы мне все здесь нужны работоспособными и, по возможности, живыми. Если для того, чтобы вернуться на базу, тебе будет нужно стрелять — стреляй и не комплексуй. Отписаться помогу. А вообще-то, в зону боевых действий без нужды не лезь. Пусть без нас воюют.

Так. Час от часу не легче. У них тут ещё и война. Что я ещё узнаю?

— Работаешь пока с доктором Рат. Врач серьёзный, с большим опытом. Познакомишься поближе с нашей спецификой. А доктора береги. Она у нас дама ценная, нам без неё — никуда. Последний психиатр остался!

— Где ж другие?

— На вызове, Шура, на вызове. — И старший доктор удалился, оставляя за собой шлейф табачного дыма.

Диспетчеры занимались раскладыванием странного пасьянса. На подоконнике лежало шесть кучек квадратов из разноцветного пластика. На каждом изображался фрагмент географической карты. Заглядывая в некий список, дамы прилепляли их к магнитной доске сообразно с неведомой мне логикой. Работа спорилась и вскоре завершилась созданием подобия креста, изукрашенного в беспорядке белым, синим, зелёным, жёлтым, ярко- и тёмно-красным цветами. Я догадался, что пёстрая конструкция представляет собой плоскостную развёртку виденного у начальства глобуса. Новый порядок расположения квадратов соответствовал загадочным перемещениям.

Волчица Лиза ещё раз оглядела своё творение и объявила мне:

— Пока у тебя нет своего водителя, возьми Нилыча с психбригады. Иди сразу выкорчуй его из машины, она прямо у входа в гараж. Белый «форд», номер 67–70.

Дверца пыльного «форда» со стороны водителя, скрипнув, отворилась. Нилыч, крестьянского вида мужик с тёмной, дублённой ветром и солнцем кожей, восседал в кабине, уперев в баранку сцепленные натруженные руки. Пальцы его, перепачканные чем-то специфически автомобильным, были корявы и узловаты.

Я вежливо поздоровался, представился, объяснил существо дела, не забыв упомянуть о том, что я здесь новичок. Нилыч согласно кивнул и молвил:

— Что ж, можно. Рат у нас хозяйкой?

— Рат.

— Можно.

Но ни единого движения, чтобы вылезти из кабины, не сделал. Я хотел было поторопить его, но тут взгляд мой упал ниже обтянутого синей замасленной майкой торса Нилыча, и мои челюсти лязгнули, прикусив язык. До меня дошла суть выражения «выкорчуй».

Работая на «Скорой», насмотришься на всё, что только можно сделать с человеческим телом. Раздробленные конечности с торчащими сахарными обломками костей. Желе мозгов, дымящееся на сыром асфальте. Сизо-синие зловонные бурдюки вывернутых кишок. Рваные раны, из которых лезут ошмётки зернистого жёлтого жира. И всё это обильно полито тёмной, кисло пахнущей кровью.