Грань креста (дилогия) - Страница 99

Вдруг голос его изменился, превратившись из дребезжащего фальцета в густой бас, хмель, казалось, исчез, и даже сам он как бы стал выше ростом. Из беззубого рта полилась громкая речь:

— Мне всё равно штрафники они или нет — таких орлов поискать ещё надо я не пойду в бой с необстрелянными новобранцами — не говорите что они натворили мне это неинтересно — у меня как в иностранном легионе все грехи обнуляются на хрен мне ваши парадные части они пороха не нюхали — а эти орлы — кто со мной был в Азии шаг вперёд — а на островах вот глядите — мы вместе прошли сквозь ад и победили — кто со мной в новый мир — спасибо за службу — всем пива за мой счёт.

Снова набрал воздуха в грудь и продолжил:

— На кой мне эти очкарики — траханые мудрецы в поле камень на ногах бестолковые посрать без сортира не могут — я и без них разберусь что почём — в первую очередь расчистить поле для вертушек — горючки не жалеть Выжигайте это зелёное дерьмо покуда огнемёты не расплавятся — чтоб к вечеру уже грузы принимали — почему штабная палатка ещё не развёрнута.

И другим, снова тонким, голосом:

— Он здесь, наш бравый Зак. Он говорит и думает за меня, я всего лишь оболочка. Дух генерала так силён, что Даже смерть его не победила! Там, — ткнул куда-то рукой, — его жилище. Там обитель его души. Иди за мной!

Любопытство, вызванное речью сподвижника завоевателя этого мира, разыгралось донельзя, я проследовал за странным сожителем леди Зак, мысленно выставляя Диагноз: если генерал за него говорит, думает и управляет его поступками, синдром Кандинского — Клерамбо на лицо.

Комната впечатляла обилием вонючего мусора на полу и порыжевших, потрескавшихся фотографий, беспорядочно прилепленных чем-то вроде жёваного хлебного мякиша к закопчённым стенам.

— Вот, — брызнул слюной однорукий, — весь славный боевой путь генерала!

Я побрёл вдоль стен, разглядывая снимки, живо напомнившие своим кошмарным содержанием фотоальбом с пиратской подводной лодки из прочитанного когда-то фантастического триллера.

Молодой кадет в группе таких же завтрашних офицеров у конного монумента кому-то. Аксельбанты, белые перчатки, кортики.

Лейтенант в лихо заломленной фуражке и высоких сапогах картинно облокачивается на броню неуклюжего двухбашенного танка со смешными коротенькими орудиями. На гусеницах — ошмётки чего-то совсем неаппетитного.

Щеголеватому капитану привинчивает на грудь очередной орден некто высокопоставленный. Фоном служит красиво горящая африканская деревня.

Усатый майор под раскидистым деревом курит огромную сигару. С ветвей гроздьями экзотических плодов — повешенные. Маленькие, как дети, с узкими глазами.

Солидный полковник похлопывает свёрнутым пополам хлыстом по кабине бульдозера, засыпающего длинный ров. Оттуда торчат воздетые в последней мольбе худые скрюченные руки.

Свежеиспечённый генерал принимает парад победителей, марширующий по аллее срубленных под корень пальм в развалинах того, что было городом.

А вот — уже здешние. Солдаты расчищают делянку вокруг лужайки, где вплотную приткнулись друг к другу несколько вертолётов. Военный конвой сопровождает колонну грузовиков, везущих плиты к строящимся домам мегаполиса. Прорубка дороги через лес. Тростник, пожираемый огнемётами. И везде — бравый Зак, лично осуществляющий руководство.

Мелькнуло знакомое лицо. Интерьер больничного морга. Наш главврач в белоснежном халате и чепчике даёт пояснения Заку. На секционном столе распростёрто тело русалки, почти перерезанное очередью из чего-то крупнокалиберного. Пухлые губки улыбаются. Она даже не успела испугаться…

Мой странный экскурсовод тем временем, трясясь в новом припадке, продолжал, как включённая магнитофонная лента, бормотать:

— Драконов по уставу не положено значит их нет а есть неопознанный противник — если расчёт закончил дело и можно ещё опознать сгноить паршивых стрелков на хозработах — русалки сплошной разврат есть бром пусть им и удовлетворяют половую потребность — вся эта фауна хороша как мишени для стрельб — боитесь нападений так усильте караулы — местных макак пугаются одни ссыкуны в Африке там с русскими танками и ракетами а всё равно куда им против нас — так что ихние копья чушь — винтовки раздобыли где их взяли у вас же дуболомов отобрали — стрелять и жечь на хрен — обратно хотят на пальмы — пусть учатся цивилизации белых людей уважать.

Похоже, он выдыхался, так как монотонная речь становилась всё тише и тише:

— Как я вам буду строить город когда нет канала переброски — по воздуху сам вози — самолёты бьются а вертушками хрен что натаскаешь — куда я тебе «Геркулес» посажу у него крылья шире этого сраного мирка и назад пойдёт долбанется — пусть эти умники свой поганый булыжник приспособят — какой да ключ конечно — не знаю что такое не могу — королевские понтонёры через Замбези под бомбёжкой мосты наводили а эти что пальцем деланы — что Такер отражатель выдумал мне не выдумки нужны — шевелитесь скоты живее — наверху уже переселенцев к отправке готовят а где город должен конь не валялся…

Силы рассказчика окончательно иссякли, и он, уткнувшись в мусор посиневшей от долгой болтовни мордой, уснул.

На все мои предложения уронить в организм толику спиртного зеленовато-бледный Патрик лишь охал, морщился и аккуратно мотал всклокоченной рыжей головой, стараясь не взболтнуть скопившуюся в ней муть.

Идеально свежая и бодрая, в противоположность ему, начальница, ухмыляясь, напомнила: